Контент, который может быть интересен каждому. Без ограничений по темам, форматам и стилям подачи.
В зону конфликта были введены дополнительные подразделения 58-й армии и подразделения воздушно-десантных войск.
Российские войска вступили в бои на Зарском направлении, разблокировав дорогу, ведущую к Цхинвалу с севера.
Российские войска, югоосетинские ополченцы и силовые структуры полностью вытеснили грузинские войска за пределы Южной Осетии.
Были открыты гуманитарные коридоры для вывода беженцев из Южной Осетии. По договоренности между сторонами действовали два коридора: северный (для осетинских беженцев и раненых) и южный (для грузинских).
Руководством Минобороны России принято решение о приостановке дальнейшего продвижения российских войск.
Россия и Франция согласовали шесть принципов урегулирования конфликта в Грузии (План Медведева — Саркози).
Грузинские власти согласились подписать документ, но исключили из шестого пункта упоминание о статусе, предложив обсуждать вопросы безопасности.
План по урегулированию конфликта в Грузии подписал президент России.
По данным властей Южной Осетии, в результате нападения грузинской армии погибли более 1,5 тысяч человек, однако Следственный комитет при прокуратуре РФ документально подтвердил гибель 162 жителей республики.
СКП РФ признал погибшими в ходе грузино-осетинского конфликта в августе 2008 года 67 российских военнослужащих.
Когда в ночь с 7 на 8 августа Цхинвал заполыхал под взрывами снарядов, 20-летний Лев Козаев вместе с боевыми товарищами находился в центре боевых действий. Из сел в окрестностях Цхинвала бои переместились на окраины города – в район "Шанхай", 12-ой школы, улицы Героев и Привокзальной площади.
За несколько дней до начала войны Лев отправил во Владикавказ младшую сестру Вику.
Бронетехника противника двигалась по улице Героев в центр города. Лев с друзьями, как могли, отражали атаку. Он уже служил в Минобороны республики и был командиром взвода минометчиков. Перед самой смертью он успел предупредить родителей о том, что грузинские формирования уже вошли в город и попросил их найти себе надежное укрытие.
"В городе уже не было электричества, мобильная связь была практически недоступна. Я сходила с ума от неизвестности. Не знала, где он, жив ли он. Наконец, утром 8 августа он смог дозвониться и сказал, чтобы мы спрятались в надежном укрытии, так как грузины уже были в городе. Он был сильно взволнован, сказал только, что находится около магазина "Спартак" на улице Героев. В этот момент через трубку телефона я услышала, как раздался сильнейший грохот. На этом связь прервалась… Больше я до него не смогла дозвониться и в живых я его больше не увидела", – вспоминает мать героя со слезами на глазах.
Рядом с парнем разорвался грузинский снаряд, он погиб 8 августа от множественных ран.
Он не прятался в подвалах, не уехал из города, даже мысли такой не было. С оружием в руках Лев защищал родной Цхинвал, своих друзей, семью и невесту Агунду, свадьбу с которой он хотел сыграть в следующем месяце.
Его похоронили в огороде родительского дома – в тот момент сильные артобстрелы и бомбежки еще продолжались, и хоронить погибших на городском кладбище было невозможно.
Позднее он был перезахоронен на кладбище Згудер.
На месте его гибели на улице Героев установлена мемориальная плита.
У Льва Козаева остались брат и сестра. Мать Лариса говорит, что, после смерти сына, единственной ее радостью стали внуки.
Он родился 17 ноября 1987 года. После окончания школы поступил на факультет физической культуры Юго-Осетинского государственного университета.
С детства любил футбол, был одним из лучших игроков городской футбольной команды. И это не удивительно. Отец Льва – Александр Козаев – был известным футболистом советского периода, играл за цхивальский "Спартак".
Теперь рядом с наградами футболиста отца одиноко покоятся футбольные награды погибшего героя Южной Осетии.
Он не успел дожить, доиграть и долюбить.
Это – школьные сочинения детей, которые остались в Цхинвале, селах, по которым прошлась война. Они писали их в сентябре, через месяц после пережитого ужаса, во время которого никто из них уже и не думал, что когда-нибудь снова придет учебный год, и нормальная жизнь не осталась в прошлом навсегда.
Стилистика сочинений сохранена.
Я находился дома, в селе Тбет. Ночью, с седьмого на восьмое августа меня подняла с постели мама, и мы – сестра, маленький брат, родители и я – спустились в подвал. Через несколько минут к нам прибежали наши соседи, у которых нет подвала, а теперь нет даже дома – грузины сожгли его дотла.
В подвале мы просидели до утра, всю ночь нас обстреливали из минометов, танков, "Градов" и еще из разного другого оружия. К утру отец решил отвезти нас во Владикавказ. Мы ехали по Зарской дороге, ее тоже обстреливали грузины и ехать приходилось с отключенными фарами. В поселке Дзау мы попали под бомбежку грузинских самолетов. Мы видели, как кружили над нами самолеты и сбрасывали бомбы. Это было еще страшнее, чем то, что было дома. Но нам повезло, мы выжили. Отец повез нас к дяде во Владикавказ, а сам вернулся обратно в Цхинвал.
Мы спустились в подвал, чтобы укрыться от обстрела. Не было электричества, сидели в темноте без воды, без еды. Хотя о голоде даже и не думали – лишь бы остаться в живых.
Что происходило в городе с нашими близкими мы не знали – нельзя было и носа высунуть. От разрывов снарядов трясся дом. Мы в панике. Мобильная связь нарушена. Ведь если бы были телефоны, люди могли бы хоть что-то узнавать друг о друге. Мы встали на колени и молились, даже те, которые раньше ни слова не хотели слышать о Боге. Мы молились, чтобы Он нас сохранил.
Как-то услышали, что очень много погибших, что грузины гуляют по городу, убивают всех, не жалея никого – им все равно, ребенок это или старик.
Немножко стихло, и мы вышли из подвалов, чтобы хоть одним глазком увидеть свет. Ведь просидеть в сыром подвале столько дней – это непросто. Люди второпях обменивались информацией, чтобы успеть, пока снова не начался обстрел. Где-то пять минут было тихо – не больше – и опять в укрытие. Опять стрельба, гремят залпы. Мы все дрожим в подвалах от страха, ожидая, что сейчас к нам попадет снаряд, и нас больше не будет.
Ужас, что произошло! Я думала, что мы не выживем. Утром восьмого я проснулась и увидела: мама сидела на кровати и качалась. Лицо у нее было белое, белое. Она качалась и повторяла одно и то же: "Это война! Боже, что делать? Это война!" Я села на кровать и тут услышала звуки, похожие на взрывы. Оказалось, что это мой город уничтожают. Там оставался мой отец, соседи, друзья. Я и Аланчик сидели тихо, стараясь не беспокоить маму. Взрывы были слышны постоянно, каждые две-три минуты – Ба-ба-ба-бах. Интересно, в городе еще есть целые дома? И где мой отец?
Вдруг раздался страшный звук. Мы не сразу поняли, что это такое, и выбежали на улицу. Прямо над нашим домом пролетел самолет. Я обрадовалась: "Прилетели русские". А мама вдруг страшно закричала: "В подвал! Быстро в подвал!" Она забыла, что в Дзау у тети подвала нет. И тут раздался страшный взрыв. В панике мама затолкала нас за диван. Как будто бы он нас мог спасти.
Через некоторое время гул самолетов затих. Мы, плача, вышли на улицу. Через полчаса за нами заехали наши родственники на машине и забрали нас во Владикавказ. По дороге мы видели множество людей. Они стояли толпами и пытались выехать на север. Паника была всюду. Ближе к вечеру мы увидели танки. Я обрадовалась и подумала: "Вот русские зададут грузинам! Папа, держись еще чуть-чуть!"
На таможне было полно женщин, стариков и детей, многие одеты в халаты и тапочки. Испуганные, уставшие женщины плакали и причитали. Слезы катились и по щекам мамы. И мне вдруг показалось, что здесь кого-то хоронят. А мама ответила мне: "Мы, Илона, действительно хороним другую жизнь, мирный город, и всех, кого мы больше не увидим". До самого Владикавказа в машине больше никто не разговаривал. Но зато, когда мы въехали в город, то получили сюрприз: позвонил папа и сказал, что жив и здоров. Тут и мама улыбнулась.
Вдруг по нашей маленькой, родной улице проехали грузинские танки, от скрежета их гусениц волосы вставали дыбом, и казалось, что смерть уже рядом. Они стреляли куда-то далеко, а не по нашим домам. И только тогда мы решили бежать, думали, что оставаться в городе – верная смерть, а бежать – хоть какая-то надежда на спасение. Вся молодежь нашей улицы села в машины и выехала в сторону с. Тбет, к Зарской дороге, к свободе и жизни. Вокруг горели дома, был такой дым, что казалось, будто горит весь город. Машины постоянно обстреливались, но мы думали, что самое страшное осталось там, позади, хотя в неизвестности оставалась судьба моего папы, который служил в рядах миротворцев.
По дороге нам попадались горящие машины, в некоторых были трупы, но я старалась не смотреть туда. И вдруг раздался страшный взрыв, и ударной волной нашу машину бросило в кювет, мы выскочили и начали отбегать от нее подальше. Было темно, мама постоянно боялась нас потерять, она все время прикрывала нас собой, как будто могла помочь. Сестра потом рассказывала, что она видела силуэты грузинских солдат. Мы бежали в такой панике, что сестра и брат потеряли свои тапочки. Под ноги все время что-то попадало и поэтому брата пришлось нести на руках по очереди. И вдруг мы увидели женщину, которая неподвижно стояла, невзирая на рядом рвущиеся снаряды, и когда мы приблизились, увидели девушку лет двадцати в инвалидной коляске. Водителя убило, а мать не знала куда бежать и где прятаться. К сожалению, дальнейшая судьба этих людей мне неизвестна.
Стрельба становилась сильнее, мы ползли на животах и прятались в каких-то ямах. Прошла кошмарная ночь. Неизвестно сколько бы мы блуждали по лесу, если бы случайно не встретили мужчину, который привел нас в с. Хвце. Мы были такие замученные, напуганные до смерти, что не смогли как следует поблагодарить нашего спасителя. Сердечное ему спасибо!
В подвале нас было тридцать человек. Как только мы оказались в подвале, начался кошмар хуже ночного. Как я узнал позже, на нас обрушился "град". Один из этих "градов" попал в соседний дом. Грохот от взрыва был такой силы, что дом, в котором мы прятались, задрожал, со стен посыпалась штукатурка, на нас посыпались стекла, всюду стоял запах гари, и слышались крики людей. И тогда все поняли, что это место тоже ненадежно. На нашей улице есть пустующий дом. Наш сосед предложил взломать замок и перебраться туда. Он пошел первым, за ним по одному перебежали и остальные. А в доме уже сидели другие соседи, которые раньше нас сообразили взломать замок…
Вот это были подвалы! Две большие комнаты ниже уровня земли высотой три метра. Впервые мы почувствовали себя в безопасности. В подвалах сидело до 30 человек. Этой ночью я и моя семья заснули как мертвые. В этом доме был колодец и у нас была питьевая вода, но двое суток мы ничего не ели.
Утром 9 августа моя тетя под свист пуль и грохот взрывов решила побежать домой и принести хлеб, т. к. мой брат просил еды. Когда она побежала, я молился Богу, чтобы она вернулась живой, и сердился на брата за то, что он просил есть, ведь я тоже был голоден, но не говорил об этом.
Подвал был очень маленьким, мы еле умещались сидя, воздуха не хватало. Моя маленькая племянница смотрела на нас своими испуганными детскими глазками и все время плакала. От дяди известий никаких не было, и мы думали, что он убит. Я и моя мама украдкой плакали, чтобы бабушка ничего не видела.
Вдруг кто-то из соседей крикнул, что дядя идет. Мы все упали на колени, благодарили Бога, что он жив. Он зашел, предупредил, чтоб мы не выходили и убежал. Мы даже не успели ничего спросить. Утром девятого августа парни нашей улицы собрали нас и повели в подвал военкомата. Они говорили, что все хорошо, успокаивали нас, но я случайно услышала, что в город ворвались грузинские войска. Стрельба усиливалась, и парни где-то нашли грузовик, посадили нас и повезли в подвал ОБСЕ. Мы зашли и уселись на холодный пол. Нас охраняли трое ребят, у нас не было ни воды, ни еды. Дети кричали и плакали от голода. Ребята не вытерпели и поползли в разрушенный магазин. Принесли немного еды детям, а взрослые остались голодными. В темноте спустился один военный, улегся на пол и стал стонать. Мы не понимали, что с ним. Я и моя соседка подошли к нему с фонарем и увидели, что он истекает кровью. Мы перевязали его какой-то тряпкой.
Наступило утро 10 августа. Один из ребят должен был отвезти свою мать и предложил нам тоже поехать. Я и мама не могли уехать без двоюродной сестры и племянницы, но мы как-то поместились в машине, и у нас от радости потекли слезы. Мы выехали, но в городе оставалось много людей. Когда мы доехали до села Гуфта, в нас начали стрелять грузины. Мы попали под перекрестный огонь, выпрыгнули из машины и скатились по склону. К нам на помощь прибежали военные, один из них взял ребенка и спрятал под свой бронежилет.
С 7-го на 8-ое августа я находился дома, в селе Тбет. 7 августа со стороны села Хетагурово шла стрельба. Грузины зашли в село, разрушили и сожгли дома, взяли людей в заложники. Многие погибли…
Рано утром, 8 августа грузинские танки вошли в наше село. Они остановились у тбетского родника и начали прицельно стрелять по домам, разрушая их. Мы укрылась в подвале нашего дома, который находится недалеко от родника. Нам было страшно, думали, что погибнем. Когда грузинские танки шли мимо, мы убежали в лес. Нас предупредили, что опасно выходить на зарскую дорогу, потому что она обстреливалась. В лесу мы встретили наших ополченцев, которые помогли нам выехать в Дзау. А здесь нас посадили в автобусы и вывезли в Северную Осетию.
Война застала врача-реаниматолога Жанну Харебову на дежурстве, около полуночи раздались первые взрывы, больницу начали бомбить.
"Все ходило ходуном. Стационарных больных было очень много, и мы перетаскивали их вместе с койками в подвал. Было спущено более трехсот коек. А потом уже начали поступать первые раненые", – вспоминает она .
Сегодня, спустя годы с тех трагических событий, врачи Республиканской соматической больницы удивляются, откуда у них бралось столько энергии. Без передышки и сна, без еды, не отходя от операционных столов, врачи провели 229 операций.
"Все, что сумели сделать наши врачи, это – чудо. Когда я смотрела на работу коллег, удивлению моему не было предела. Хирурги Айвар Бестаев, Александр Остаев, Григорий Кулиджанов и Николай Дзагоев, уролог Виталий Джиоев, медсестры и санитарки, – все они все пять дней находились в подвале и под обстрелом, в немыслимых условиях умудрялись успешно проводить операции, спасать жизни людей. Из домов невозможно было выйти, а они уходили из домов и под обстрелами добирались в больницу. Это же – героизм", – рассказывает Харебова.
Хирург-уролог Виталий Джиоев с началом массированного обстрела перевел семью в подвал и сразу поспешил в больницу.
"Когда я туда добрался, город вовсю обстреливался. Мы наспех готовились к приему раненых – перетаскивали на подвальный этаж операционные столы, инструменты и перевязочный материал", – рассказывает Джиоев.
Он вспоминает, как сложно было справляться с потоком раненых.
"Оперировали на всем. Я занимался своими обязанностями и, одновременно, включался в общую хирургию. Было трудно. Не спали сутками. В конце концов, медики, практически работающие уже на автомате, стали падать в обмороки от усталости и голода. За всю войну мне удалось поспать только пару часов. От напряжения не было чувства голода и некоторых медсестер я просто заставлял поесть, чтобы они могли работать", – рассказывает Джиоев.
Местным врачам помогали медики, приехавшие из России. Все они родились в Южной Осетии, потом жизнь разбросала их по России, где они работали в различных медучреждениях. В то лето они приехали в отпуска в родной город, и война застала их в Цхинвале. Их помощь югоосетинские коллеги называют незаменимой.
"Мы с коллегами Аликом Плиевым, Георгием Гогичаевым, ребятами из хирургии ушли домой в два часа ночи 6 августа, когда уже были раненые, а с утра 7 августа вернулись обратно и до конца войны уже больницу не покидали. Никто не ожидал, что будет такой обстрел города, снаряды будут попадать в больницу. Поток раненых начал поступать, когда в городе на время воцарилось затишье. К нам присоединились ребята из Владикавказа – Вадик Медоев, Костя Чибиров, Алик Тигиев, Томас Джигкаев, Костя Гагиев. Война застала их здесь, и они помогали нам. Было много тяжелораненых. Какое-то время мы оперировали в подвале при тусклом освещении фонарей и свечек", – вспоминает нейрохирург Константин Серветник.
Хирург-уролог Виталий Джиоев уверен, что приезжих врачей им послал Бог, потому что число раненых с каждым часом росло.
"Приезжие врачи Томик Джигкаев, Вадим Медоев, Костя Гагиев, еще один молодой человек — фамилию его я, к сожалению, забыл, все они очень спокойно и профессионально выполняли свою работу. Отдельно хочу отметить Айвара Бестаева со всей своей первой хирургией. Я считаю его асом хирургии, на плечи которого легли тогда все сложные операции. Я и про остальных хирургов хотел бы сказать, просто боюсь кого-то упустить. Все работали сверх своих возможностей", – вспоминает Виталий Денисович.
Несмотря на "подвальные условия", на отсутствие элементарных условий, на бомбежки, на большое количество раненых, на отсутствие времени передохнуть, все 229 операций врачи провели успешно.
"Не было никакой стерилизации. Мы заливали инструменты спиртом и поджигали. Все запасы воды мы потратили. Даже если бы вода и была, кипятить инструменты было негде. И хорошо, что все это закончилось к 10-му числу, так как медикаменты и стерильный материал были на исходе. Как раз тогда за раз поступило много раненых – русские солдаты и чеченцы из батальона "Восток", – говорит Серветник.
Подвал был забит ранеными и жителями окрестных улиц, которые укрывались здесь от бомбежки.
"Много было тяжелораненых в суставы, ранения артерий, область живота, конечности и в сердце были ранения. Но как-то умудрились выбраться. Спать хотелось сильно. Наши медсестры до такой степени были на пределе, что числа 10-го они у меня в обморок стали падать прямо за столом. Надо сказать, что кроме той смены, которую война застала в больнице, все девочки прибежали в больницу сами, их никто не вызывал", – вспоминает дни войны нейрохируг.
Из тех, кто поступили в больницу живыми, врачи спасли всех. Не удалось помочь только парню-добровольцу из Северной Осетии.
"К сожалению, его поздно привезли, он уже истек кровью. Около шестой школы его ранило, никак не могли его вывезти из-под обстрела, он там лежал и просто истек кровью, а привезли бы раньше – был бы жив. Агузаров его фамилия была", – вспоминает Серветник.
В эти сложные дни врачи не думали о наградах, о своих горящих домах и квартирах. Все, как один кулак, работали на спасение.
"Все медики, которые тогда находились в больнице, работали очень добросовестно. Никто не знал, уйдем мы сами оттуда живыми или нет. 8-го августа мне сообщили, что мой дом горит, и это меня почти никак не взволновало. Понятно, в доме было все мое имущество, но с другой стороны речь шла о жизни, и своей и тех, кому мы оказывали помощь", – вспоминает Жанна Харебова.
Уже десятого августа, когда город был освобожден от грузин, больных переправили во Владикавказ и в Москву.
"Были операции такой сложности, которые в мирное время и в нормальных условиях мы и не делали никогда. Но на войне пришлось. И сделали с очень неплохими результатами. По крайней мере, те московские врачи, к которым раненые потом ездили лечиться, очень хорошо отзывались о нашей работе", – вспоминает Серветник.
В те августовские дни медики могли бы позаботиться о своих родных и найти безопасное место, но что-то, то, чего они и сами не могут понять, заставило их под обстрелами перебежками добраться до больницы и спасать людей.
Платформа предназначена для свободного распространения информации, собранной из доступных сетевых источников. Мы стремимся дать пользователю выбор и разнообразие, не навязывая тематику и формат.
Дайджесты по темам, вызывающим интерес у широкой аудитории.
Справочная информация по бытовым, культурным, технологическим вопросам.
Подборки контента, отобранного по тематике и релевантности.
Хронологическая лента публикаций без ограничений доступа.
📍 г. Челябинск, ул. Рубежная, д. 5, офис 122
☎ +7 (351) 800-54-91
📧 info@site.ru
🕓 Время приёма: ежедневно с 09:00 до 21:00
Сайт использует контент, размещённый в открытом доступе. Мы не проверяем его происхождение вручную и не редактируем содержимое. Материалы обрабатываются в автоматическом режиме.
Если вы считаете, что ваши права нарушены, пожалуйста, сообщите нам — информация будет проверена и при необходимости удалена.
Ресурс не является СМИ и не осуществляет журналистскую деятельность.